Правовые, демографические, социальные и экономические изменения в жизни российских евреев шли рука об руку с религиозной и культурной революцией в девятнадцатом веке и в первые годы двадцатого столетия. Большинство российских евреев до конца имперского периода оставались традиционными в своей повседневной жизни и практической деятельности, но российский иудаизм вряд ли был статичным или невосприимчивым — хотя и сложным и часто противоречивым — к влиянию ползучей современности.

За 50 лет между разделами Польши и царствованием Николая I хасидизм распространился как лесной пожар по большей части восточноевропейского еврейства, захватив умы и сердца большинства евреев Украины и конгрессной Польши, где процветали дворы хасидских ребе, приобретая огромное духовное, политическое и даже экономическое влияние.

Только в Литве и Белоруссии (оплотах оппозиции хасидизму, объединяемых евреями термином «литва») хасидизм не завоевал большинство евреев, хотя и здесь значительные успехи были достигнуты такими группами, как карлинские хасиды в Пинской области и движение Ḥabad, основанное в небольших городах Любавичи (Любавич) и Ляды. Раввинское и интеллектуальное руководство литовско-белорусских евреев, которых теперь называли миснагдим, или противниками хасидизма (парадоксальный признак восхождения последних!), противостояло привлекательности хасидизма как в идеологическом, так и в институциональном плане. Лидеры миснагдизма, такие как рабби Ḥаим бен Ицхак из Воложина, разработали новую, более одухотворенную теологию, в которой использовались хасидские идеи, но при этом сохранялась твердая приверженность талмудическому интеллектуализму как вершине и summum bonum еврейской жизни. Они также основали новые типы интенсивных ешив, которые привлекали студентов со всей Восточной Европы (а также небольшое количество студентов с Запада). Такие академии и их интеллектуальные наставники пытались остановить поток секуляризации в жизни российского еврейства, но некоторые ешивы — особенно самая престижная, Воложинская ешива — по иронии судьбы также послужили питательной средой для хаскалы среди своих студентов.

Другой подход был основан раввином Йисраэлем Салантером (Липкиным), основателем движения «Мусар». Салантер считал, что повышенное внимание к моральным и этическим учениям, а также интенсивная дисциплинарная система, прививающая эти ценности, защитят евреев-традиционалистов как от опасностей хасидизма, так и от секуляризации. В конце девятнадцатого и начале двадцатого веков возникло небольшое модернистское ортодоксальное движение, которое стремилось синтезировать традиционный иудаизм и современное образование. Еще меньшее число евреев, почти исключительно из высших слоев среднего класса и проживающих в крупных городах, приняли российский вариант либерального или реформистского иудаизма.В течение имперского периода все больше евреев стали отказываться от традиционного иудаизма. Хотя идеалы Хаскалы, еврейского просвещения, провозглашались лишь небольшим числом еврейских интеллектуалов, которые в конечном итоге в основном обратились к более радикальным движениям сионизма и социализма и их различным пересечениям, реальная жизнь все большего числа российских евреев стала все больше соответствовать целям просветителей: прежде всего, миллионы евреев в Российской империи начали говорить по-русски и становиться потребителями русской культуры, даже сохраняя идиш в качестве родного языка. Все больше и больше евреев стали посещать русскоязычные начальные и средние школы, а затем и университеты. Как и в любой другой современной еврейской общине, языковая аккультурация строго соответствовала социально-экономической восходящей мобильности и гендерным различиям. Этот процесс русификации усилился в советский период, когда русский язык быстро стал основным языком большинства российских евреев. В польских провинциях империи среди евреев происходил аналогичный процесс полонизации. Аккультурация часто сопровождалась политизацией.

Огромное значение имел подъем новых политических движений в российском еврействе. Первые ростки современного еврейского национализма появились в конце 1860-х и в 1870-х годах, когда небольшое число российских еврейских интеллектуалов применили принципы современного европейского национализма к евреям. Такие деятели, как Перец Смоленскин, Мошех Лейб Лилиенблюм и Лев Пинскер, сначала верили, что еврейский национализм может быть успешным на русской земле, хотя Элиэзер Перлман, позже известный как Элиэзер Бен-Иегуда, к концу 1870-х годов утверждал, что еврейский национализм может быть основан только в Земле Израиля, в ивритоязычном еврейском содружестве. После погромов 1881-1882 годов этот аргумент приобрел много сторонников, и было создано движение, известное как Ḥibat Tsiyon — Любовь к Сиону, которое стремилось распространить эти идеи в Восточной Европе и основать сельскохозяйственные колонии в Палестине.

Хотя «Ḥibat Tsiyon» привлекала большое количество еврейской интеллигенции, она не смогла добиться значительных успехов среди масс и, казалось, угасала в 1890-х годах, пока не была неизбежно преобразована созданием Теодором Герцлем сионистского движения на Западе. Сотни тысяч российских евреев стали приверженцами нового сионистского движения, особенно под эгидой оппонента Герцля, культурного сионистского мыслителя Ахад ха-Ама, но сионизм в любом его проявлении вызывал резкое неприятие со стороны подавляющего большинства восточноевропейских раввинов, как хасидских, так и миснагдических, которые рассматривали это движение как еретическое. С не меньшей антипатией они относились к евреям, которых привлекало растущее социалистическое движение. Социализм начал привлекать приверженцев среди российских евреев в 1860-х и 1870-х годах и значительно вырос после 1881-1882 годов, и особенно в связи с индустриализацией и пролетаризацией сотен тысяч еврейских рабочих на рубеже веков.Таким образом, в 1897 году, в тот же год, когда Теодор Герцль основал сионистскую организацию в Базеле, Швейцария, в Вильно была основана Еврейская рабочая партия, известная на идиш как Бунд. В конечном итоге эта партия стала стремиться к синтезу социализма и еврейского национализма, имеющего ярко выраженную антисионистскую направленность. Бунд рано вступил в конфликт с Российской социал-демократической партией, которая требовала полного контроля над социалистической агитацией среди всех рабочих империи, включая евреев, что привело к временному выходу Бунда из общеимперской партии, в результате чего Владимир Ленин и его единомышленники оказались в большинстве социал-демократической партии (отсюда термин «большевики», что в переводе на русский означает «большинство»), в отличие от меньшевиков (меньшинство), чья марка социализма была гораздо ближе к марке большинства идеологов Бунда.

Кроме того, вскоре появились различные группы, которые пытались создать синтез между сионизмом и социализмом, а также гораздо меньшая группа, которая стремилась объединить сионизм и ортодоксальный иудаизм. Еще меньшая группа евреев, которые считали, что их еврейство полностью вытеснено приверженностью социализму, присоединились к большевистской партии, а иногда и достигли руководящих постов в ней, так же как значительная группа еврейских интеллектуалов и профессионалов присоединилась к российской либеральной партии, конституционным демократам, известным как кадеты.

Новая националистическая интеллигенция, будь то сионистская или социалистическая, нашла источники выражения в четырех новых литературных культурах, созданных для евреев и евреями в Российской империи. Во-первых, движение «Хаскала» породило чрезвычайно творческий ренессанс еврейской литературы, особенно в Вильно, Одессе и Санкт-Петербурге, в рядах которого были десятки необычайно талантливых поэтов, эссеистов, романистов и журналистов. Хотя сфера распространения этой культуры была ограничена теми, кто умел читать на иврите, в основном мужчинами, а также некоторыми женщинами, об успехе этого литературного расцвета можно судить по тому, что в конце 1880-х — начале 1890-х годов только в российской столице выходило две ежедневные газеты на иврите. К 1890-м годам в литературе появились произведения величайшего ивритского поэта современности, Ḥayim Naḥman Bialik.Гораздо более широкая аудитория была доступна для зарождающегося литературного движения на идиш, которое также имело свои корни в Хаскале, но особенно нашло поддержку среди небольшой группы интеллектуалов, привлеченных националистической и популистской мыслью. Особое значение для успеха современной литературной культуры на идише имели три ее основателя — Менделе Мойхер-Сфорим (Шолем Янкев Абрамович), Шолем Алейхем (Шолем Рабинович) и Й. Л. Перец. В то же время, когда сотни тысяч, а затем миллионы евреев учились читать, писать и думать по-русски (и меньшее количество по-польски), возникла увлекательная русская еврейская и польская еврейская культура, которая удовлетворяла потребности растущего числа еврейской молодежи, слабо знавшей идиш, а зачастую вообще не знавшей иврита. Эти две культуры часто привлекали евреев, тяготевших к российским и польским либеральным движениям, которые избегали еврейского отделения, борясь за эмансипацию евреев (и всех других меньшинств) в Российской империи.

В период между разделами Польши и русской революцией крупнейшая еврейская община мира кардинально изменилась во всех аспектах своего существования. Российское еврейство было в шесть раз больше, чем полтора века назад, и поэтому перед ним стояли исключительно сложные экономические и социальные задачи. Оно было богатым и динамичным в культурном, религиозном, политическом и литературном творчестве, но в то же время все больше и больше разделялось, и часто ожесточенно, по новым идеологическим и религиозным линиям. Его правовой и политический статус и отношения с меняющимся государством и его институтами мало походили на те, что были в первые годы его вхождения в состав Российской империи. В целом, российское еврейство в 1917 году было одновременно необычайно творческим и глубоко проблемным обществом, чего никто не мог предвидеть и что ученые до сих пор пытаются описать и проанализировать.

Сообщение Религиозные и культурные изменения в еврейской общине Российской империи появились сначала на История Российской империи.

Вследствие некомпетентности царской бюрократии и желания евреев избежать учета в фискальных целях, у нас нет точных статистических данных о жизни евреев в Российской империи до 1897 года, когда была проведена первая всеимперская перепись населения. По лучшим оценкам, еврейское население на момент раздела Польши составляло около 1 миллиона человек, и эта цифра увеличится в пять раз к концу XIX века.

Официальная (хотя и неточная) цифра переписи 1897 года составила 5 198 401 евреев, проживавших в Российской империи, включая конгрессную Польшу — чуть более 4 процентов всего населения. К этому числу следует прибавить почти 3 миллиона евреев, эмигрировавших из Российской империи на Запад в период с 1870-х по 1917 год. Таким образом, с 1772 по 1917 год еврейское население этой территории выросло более чем в восемь раз — колоссальный рост, намного превышающий рост нееврейского населения империи. Ученые объясняют этот огромный рост резким снижением уровня младенческой смертности, но пока никто не смог объяснить, почему уровень младенческой смертности среди евреев так резко снизился в этот период.

В любом случае, эта демографическая реальность российского еврейства, усугубленная политической реальностью, которая вынуждала большинство евреев жить в экономически ограниченной зоне Палестинского поселения, имела далеко идущие социальные и экономические последствия. Во-первых, по мере того как число евреев, проживавших в традиционных районах расселения, увеличивалось в геометрической прогрессии, значительное число евреев начало мигрировать в другие открытые для них части Российской империи — сначала в основном на юго-запад, и особенно в Одессу. В то же время, по мере того, как автономия Царства Польского уменьшалась и практически сошла на нет в последние десятилетия девятнадцатого века, и, следовательно, бывшая конгрессовая Польша была практически формально включена в состав Палеи расселения, сотни тысяч евреев переехали в более экономически развитые бывшие польские губернии в рамках так называемого «нашествия литваков». Евреи в большом количестве также пытались поселиться за пределами Палеи, легально или нет.Все эти миграции были частью всеобъемлющего процесса урбанизации, когда сотни тысяч, а затем миллионы евреев переезжали из деревень в города, из городов в поселки, а затем во все более крупные города. Эта миграция отражала не только демографический рост и потребность в рабочих местах, но и экономические изменения в Российской империи, особенно в ее западных пограничных районах. Там освобождение крепостных, введение железных дорог и мимолетные попытки индустриализации, финансируемой правительством, постепенно вытеснили и практически уничтожили традиционную рыночную экономику. Таким образом, огромное количество евреев, чьи средства к существованию на протяжении веков были основаны на предоставлении товаров и услуг крестьянству на городских рынках, теперь были вынуждены искать альтернативные источники дохода. Большое количество евреев, включая молодых женщин, стали работать на небольших фабриках и в мастерских, а владельцы этих фабрик и мастерских присоединились к растущему числу российских евреев, занимавшихся «белыми воротничками».

К концу имперского периода социальная стратификация евреев в Российской империи резко изменилась: хотя подавляющее большинство евреев по-прежнему относилось к низшему среднему классу, они все больше и больше беднели; некоторые евреи вошли в промышленный рабочий класс (хотя масштабы масштабной индустриализации оставались очень незначительными); значительное число евреев вошло в процветающий средний класс и даже в высший средний класс. Незначительное число чрезвычайно богатых евреев стали дворянами. Их дворянские патенты почти всегда выдавались немецкими княжествами и ратифицировались российским государством.Крошечный еврейский высший класс и более многочисленные, но все еще относительно немногочисленные средние классы были практически не вовлечены в последнее, если не самое известное, миграционное движение российского еврейства — эмиграцию на Запад, и особенно в Соединенные Штаты. Хотя народное воображение продолжает связывать эту эмиграцию исключительно с погромами против евреев в 1881-1882 годах, демографические и экономические историки уже несколько десятилетий утверждают, что эмиграционное движение предшествовало погромам и отражало, как и все массовые миграционные движения, социальные и экономические, а не политические факторы. Еврейский демографический взрыв был усугублен серией неурожаев, голодом и спадами в российской экономике, которые заставили миллионы других жителей империи, не являвшихся евреями, искать решение своих экономических проблем за пределами России. Формально эмиграция была незаконной по российскому законодательству, но правительство в основном закрывало глаза, а иногда и поощряло эмиграцию, которая медленно началась в конце 1860-х годов, набрала значительные обороты в 1870-х годах, а затем достигла массовых масштабов в 1880 и начале 1881 года, до начала первых погромов весной того года.

Несомненно, погромы послужили толчком к эмиграционной лихорадке, и в течение следующих 33 лет около 3 миллионов евреев покинули Российскую империю, в основном в Америку, а также в Англию, Францию и другие регионы Запада — а также небольшое количество в Палестину, связанное с сионистским движением. Демографы и историки до сих пор пытаются разобраться в огромном количестве данных об этих эмигрантах, чтобы определить их географические, экономические, социальные и религиозные характеристики. Согласно современным исследованиям, самые первые волны российских еврейских эмигрантов на Запад, по-видимому, были непропорционально велики из северных провинций Палеи (которые, кстати, не пострадали от погромов, сконцентрированных на юге) и были мужчинами трудоспособного возраста; многие, по-видимому, сначала переезжали внутри страны, из районов с меньшим населением в районы с большим, и выбирали эмиграцию, когда этот вариант не срабатывал. Поскольку раввинские лидеры российского еврейства категорически выступали против эмиграции в Америку или Палестину, эмигранты, по-видимому, также были менее привержены традиционному иудаизму.

Все эти характеристики будут меняться в течение десятилетий, по мере того как эта массовая миграция, как и все массовые миграции, превращалась из первоначальной основной группы во все более широкие круги российских евреев. Верным представляется то, что в отличие от других эмигрантов из Российской империи, к эмиграции, целью которой было постоянное переселение, в конечном итоге присоединился больший процент женщин, детей и пожилых людей. Наиболее важным, хотя и малозаметным элементом истории массовой эмиграции российских евреев является то, что она составила лишь одну треть еврейского населения империи — другими словами, две трети российских евреев остались дома.

Сообщение Демография, социальная и экономическая стратификация евреев в Российской империи появились сначала на История Российской империи.

В научной литературе история взаимоотношений евреев и Российской империи описывается двумя принципиально противоположными способами. Традиционная школа, основанная историком Симоном Дубновым в конце девятнадцатого века, рассматривала евреев как главных жертв царского самодержавия, чье отношение к евреям было отмечено и определено правительственным антисемитизмом.

Дубнов считал районы империи, в которых евреям разрешалось жить — так называемую Палею Поселений — самым большим гетто в мире, и рассматривал все царское законодательство в отношении евреев как мотивированное предрассудками и ненавистью, кульминацией которых стали погромы, вспыхнувшие против евреев в конце имперского периода, якобы организованные самим российским правительством. Эта точка зрения вошла в массовое сознание и более века определяла отношение потомков российских евреев к собственной истории.

Напротив, в 1970-х и 1980-х годах возникла новая школа написания истории российского еврейства, сначала в США, затем в Израиле и, наконец, в самой постсоветской России. Эта школа рассматривает отношение российского государства к евреям сравнительно, как часть общей национальной политики империи, политики, всегда отмеченной противоречиями и бюрократической неумелостью. С этой точки зрения, антисемитизм не был движущей силой обращения правительства с евреями, которое в целом соответствовало, а в некоторых случаях было более мягким, чем обращение с другими группами населения. Евреям в основном разрешалось продолжать вести традиционный образ жизни и обучать своих детей, в отличие от других меньшинств, чьи родные языки и школьные системы были объявлены государством вне закона. Возможно, наиболее спорным является то, что новая школа российской еврейской историографии утверждает, что погромы против евреев не были организованы или даже одобрены государством, а скорее были спонтанными и незапланированными вспышками городского насилия, вызванными социальными и экономическими силами, неподконтрольными российской армии или полиции.

В целом, политику российского правительства в отношении евреев можно понять как результат неразрешенного противоречия между интеграцией и сегрегацией — противоречия, которое вылилось в противоречивые законы и постановления, сохранявшиеся со времен Екатерины Великой (р. 1762-1796) до падения династии Романовых зимой 1917 года. Законодательство Екатерины в отношении евреев в одно и то же время способствовало их обособлению от остального населения путем утверждения их общинной автономии и религиозных институтов и поощряло их интеграцию в новые административные институты, которые она создавала — купеческие гильдии, городское самоуправление и юридически определенные ремесленные объединения. Новая классификация русского населения не выделяла евреев в самостоятельное сословие (по-русски называемое сословьем), а включала их в городские сословия: либо в сословие горожан (мещанство), либо, если они были достаточно богаты, в купеческие гильдии (купечество). Однако тот факт, что во многих областях, особенно на Украине, евреи в подавляющем большинстве проживали в деревнях и сельских поселениях, противоречил политике Екатерины с самого начала, поскольку сельское проживание было запрещено членам мещанского сословия. Таким образом, евреи были косвенно освобождены от основного запрета, налагаемого на большинство членов их сословия. Периодически это исключение отменялось, и евреям запрещали жить в сельской местности и заставляли переселяться в города; эти действия (никогда не имевшие большого успеха) рассматривались евреями (и некоторыми более поздними историками) как дискриминационные и деспотичные.В целом, основные правила, касающиеся проживания евреев, представляли собой неопределенную смесь интеграционистских и сегрегационистских намерений и реалий: в условиях государственной и правовой системы, в которой никто не имел естественного права жить где угодно, а проживание рассматривалось как привилегия, предоставляемая государством, евреям было разрешено проживать в тех районах империи, в которых они жили на момент аннексии; законодательство вскоре оформило эти районы в Палею еврейского поселения. Ходатайства отдельных евреев о проживании за пределами Палеи почти всегда отклонялись, но по мере расширения империи, особенно в области, известной как Новая Россия (южная Украина), евреям разрешалось, а в некоторой степени и поощрялось, переселяться на эту новую территорию, включавшую город Одессу, который вскоре стал одним из главных еврейских центров мира.

Противоречие между интеграцией и сегрегацией в законодательстве Екатерины в отношении евреев только усугубилось в последние годы ее правления, когда в ответ на Французскую революцию она отступила от политики реформ и веротерпимости, основанной на Просвещении. Непродолжительное правление Петра III (1796) и Павла I (1796-1801) практически не повлияло на еврейскую политику, то же самое можно сказать и о правлении Александра I (1801-1825), во время которого евреи в основном сохранили тот правовой статус, который они имели при польском правлении. Александр I объявил новую политику, предлагая евреям бесплатную землю для работы в качестве фермеров, если они перейдут в русское православие, но это предложение не пользовалось популярностью. Тем не менее, несмотря на отсутствие правительственной инициативы в отношении евреев в эти десятилетия, реальность того, что они живут в государстве, значительно отличающемся от разрушенной Речи Посполитой, постепенно начала становиться очевидной для евреев. В 1803 году российское правительство при Александре I издало первый полный сборник законов, касающихся евреев, известный как «Положения» 1803 года, но они имели мало практического влияния на еврейскую общину. Более существенным было вторжение Наполеона I в 1812 году на территорию Палестинского поселения, что привело к правовым изменениям в польских частях империи. Но после поражения Наполеона ситуация вернулась к состоянию, существовавшему до вторжения.

Эта новая реальность стала очевидной в правление Николая I (1825-1855), во время которого напряжение между сегрегацией и интеграцией склонилось к последнему полюсу, но, в резком контрасте с опытом евреев на Западе, привело к политике и реалиям, которые большинство евреев считали формальным преследованием, а не возможностью освобождения. Наиболее важным было то, что правительство Николая отменило законы, освобождавшие мужчин-евреев от службы в армии, как и мужчин-горожан, и обязало еврейские общины отбирать и представлять к 25-летней военной службе определенное количество мужчин в каждом призывном контингенте. Кроме того, для евреев были открыты кантонистские батальоны, впервые созданные Петром I для обучения солдатских детей мужского пола (которые принадлежали к армии с рождения). Теперь перед лидерами еврейских общин стояла возможность отправить маленьких детей в армию вместо их отцов — ужасный выбор, напоминающий ужасные дилеммы, с которыми столкнулись еврейские советы во время Второй мировой войны. Большинство евреев считали, что большинство детей призывников, а также многие взрослые солдаты, будут обращены в христианство и потеряны для иудаизма и своих семей.Раскол и социальная неустроенность, вызванные призывной политикой Николая I, наложили неизгладимый отпечаток на внутреннее руководство российского еврейства, которое, как считалось, отдавало предпочтение собственным сыновьям, а также сыновьям богатых, образованных и социально связанных людей. Лидеров общин обвиняли в преследовании бедных и политически слабых слоев еврейского общества. В качестве еще одного интеграционного шага с неожиданными последствиями российское государство в 1844 году учредило специальные школы для еврейских детей, предназначенные для обучения их русскому языку и основным светским дисциплинам. Маскилим, приверженцы еврейского просветительского движения, приветствовали эти школы и управляли ими, но традиционалистское большинство боялось и ненавидело их. Наконец, в том же году правительство Николая I официально упразднило кагал, исполнительный орган автономной еврейской общины, передав евреев под формальный контроль местных государственных властей; в то же время, однако, евреям было разрешено вести свои собственные дела, если эти дела считались аспектами еврейской религиозной практики.

Различие между религиозными и светскими делами, однако, никогда не было четко определено, и до сих пор мешает историкам, изучающим сохранившиеся документы российских еврейских общин, чтобы установить, как они управлялись после отмены кагала.

Правление Александра II (1855-1881), царя-освободителя, сохранило и расширило политику интеграции евреев в российскую политику, но под гораздо более либеральным прикрытием, чем у его предшественника: воинская повинность детей была объявлена вне закона, было расширено проживание евреев за пределами Палестинского поселения, а также сняты экономические и образовательные ограничения против евреев. Многие еврейские интеллектуалы ожидали скорой эмансипации евреев как части Великих реформ, которые перестроили российское общество и управление. Но такой эмансипации так и не последовало, более того, темпы реформ значительно замедлились в последние годы царствования Александра II. Более того, все эти усилия были сведены на нет после его убийства в 1881 году революционными террористами и вступления на престол его сына, Александра III (1881-1892). Пытаясь превратить императорскую Россию фактически в полицейское государство, новый император взял на себя обязательство остановить волну революционных настроений в стране, отменив либеральную политику своего отца во всех сферах жизни, в том числе и в отношении евреев.

Маятник интеграции и сегрегации качнулся в обратную сторону: новые ограничения ограничили число евреев, допущенных в российские учебные заведения и к профессиям, особенно к адвокатуре; евреев все чаще обвиняли и наказывали за экономические трудности российского государства, а главное — за подъем революционного движения. Хотя, как уже упоминалось выше, современные исследователи считают, что погромы, вспыхнувшие против евреев на Украине в 1881-1882 годах, не планировались и даже не одобрялись правительством, антиеврейское законодательство государства способствовало формированию почти всеобщего представления о том, что эти нападения были либо подстроены царским режимом, либо, по крайней мере, потворствовали ему. В 1882 году правительство издало законы, направленные на сокращение еврейского присутствия в деревнях Палеопоселения; они были известны как Майские законы. Хотя их часто неверно интерпретируют как запрет на любое еврейское поселение в деревнях, на самом деле они относились только к новым еврейским поселениям за пределами городов и поселков. После издания этих законов царский режим учредил ряд комитетов для изучения положения евреев в империи, самым известным и долговечным из которых была комиссия Палена, работавшая с 1883 по 1887 год и рекомендовавшая еще больше ограничить статус евреев в империи.

Аналогичным образом, начало расти мнение, что растущая эмиграция евреев из Российской империи на Запад и зарождение современного еврейского национализма — движения, которые фактически предшествовали началу погромов — были вызваны непосредственно и в одностороннем порядке антисемитской политикой Александра III. Это представление, превращенное Симоном Дубновым и его последователями, а также приверженцами новых националистических движений в практически исторический трюизм, определило образ отношения российского государства к евреям на десятилетия вперед.

Правление последнего царя, Николая II (1892-1917), было отмечено радикальным и очень сложным переходом от политики, благоприятствующей сегрегации, к политике, благоприятствующей интеграции евреев. В течение первых 13 лет правления Николая II ограничения в отношении евреев сохранялись, а в некоторых случаях усиливались. Во время Песаха 1903 года произошел крупный погром евреев Кишинева, тогдашней столицы Бессарабии (ныне Молдова). Десятки евреев были убиты и неизвестное число изнасилованы. Хотя современники того времени повсеместно считали, что российское правительство либо ответственно за этот погром, либо сочувствовало ему, последние исследования утверждают, что ни то, ни другое не было правдой; более вескими причинами были малочисленность и некомпетентность сил российской армии и местного ополчения в этом районе. Однако погром стал огромным потрясением для веры в эмансипацию евреев в России, которой тогда придерживалось большинство российских евреев, привел к организации еврейских организаций самообороны и, вероятно, ускорил эмиграцию.Однако после революции 1905 года, в результате которой царь был вынужден предоставить своим подданным определенную конституционную свободу, многие ограничительные законы, ограничивающие участие евреев в гражданской жизни России, были отменены. Евреям было разрешено голосовать на выборах в новый парламент и создавать легальные политические партии. Таким образом, опять же в резком контрасте с опытом евреев на Западе, евреи в Российской империи фактически получили политические права до того, как получили юридическую эмансипацию — возможно, это самый яркий пример сохраняющегося напряжения между интеграцией и сегрегацией.

В Киеве с 1911 по 1913 год происходило, возможно, самое известное в современной истории дело о кровной мести, в котором утверждалось, что киевский еврей Мендель Бейлис зарезал маленького христианского ребенка с целью ритуального убийства. Это привело к судебному процессу, который освещался мировой прессой, и хотя российское правительство упорно добивалось осуждения Бейлиса, в конечном итоге он был оправдан присяжными, состоявшими из неевреев. В его защите принимали участие выдающиеся российские и еврейские адвокаты того периода, что было истолковано идеологически как доказательство огромного масштаба российского антисемитизма и силы антицаристских сил в российском обществе.

Противоречия усилились в последние годы правления Николая II. С одной стороны, правила, регулирующие выборы, все больше ограничивали право голоса евреев; с другой стороны, когда Россия вступила в мировую войну и регионы, в которых проживало самое большое еврейское население в мире, были охвачены боями, российское правительство было вынуждено летом 1916 года упразднить черту оседлости в качестве временной меры, призванной справиться с сотнями тысяч евреев, бежавших с фронта и наводнивших внутренние районы России. В то же время более полумиллиона евреев гордо и храбро служили в русской армии, даже когда их единоверцы сталкивались с обвинениями в нелояльности и даже предательстве со стороны верховного командования. Таким образом, до самых последних дней существования Российской империи проявлялись напряженность и противоречия между интеграцией и сегрегацией евреев, пока в феврале-марте 1917 года не распалась сама династия Романовых. В одном из своих первых актов новое Временное правительство отменило все законы, дискриминирующие граждан России по религиозному или национальному признаку; таким образом, евреи были эмансипированы.

Сообщение Положение евреев в Российской империи появились сначала на История Российской империи.